Крепость на семи ветрах  - Александр Конторович

– Я не стану с вами разговаривать! Требую уважения к моему положению!

– Капитан… – поднимаюсь со стула и смотрю на него сверху вниз. – В двух часах хода отсюда – небольшой остров. Мои солдаты охотно вкопают там крепкий столб. Вас, из уважения к вашему положению, не убьют. И даже пальцем не тронут. Но к столбу привяжут. Мы уйдём. А вы останетесь. Рассказать, что сделает даже и с капитаном ветер и солнце? Им нет разницы, кто стоит у столба – вайн или хорн. До воды никак не добраться… умрёте на суше. А мы – мы найдём способ сообщить об этом вам домой.

Смерть на суше – оскорбление для моряка. А мой равнодушный и неэмоциональный тон не оставляет никакого сомнения – э т и именно так и поступят.

Непривычный вид бойцов штурмовой команды – они и впрямь выглядят очень грозно. Здоровенные, в незнакомой форме…

И маски – хорны их не носят, здесь такого обычая нет.

Мы, откровенно говоря, тоже не СОБР – нам они не особо-то и нужны. Но вот ветер – он тут по морде очень даже неслабо «поглаживает». Да и работать в темноте удобнее – не видно белого пятна лица.

Ничего этого вайн не знает.

Но, судя по равнодушному тону офицера, тому реально пофиг, что там себе думает его пленник. Будничная работа… как станок-автомат. Этот клиент сломался – тащите нового. Их тут достаточно имеется…

– Я хочу говорить с вашим командиром!

– Можете и дальше хотеть… – пожимаю плечами. – Он занят.

На полке стоят жестяные банки – какое-то местное питьё, аналог нашего пива. Растёт тут один любопытный злак – типа нашего ячменя. Вот преимущественно из него всякие напитки и варят.

Кстати, попробовав нашу водку впервые, мои парни не то что охренели – просто дар речи потеряли! Причём с непривычки, в полном смысле этого слова – перепой… Здешнее спиртное крепче двадцати градусов обычно не бывает. Есть, понятное дело, и тут исключения, но уж точно не для рядовых матросов. Так что и привычки к подобным напиткам у них не имеется.

Снимаю такую банку, вытаскиваю из ножен клинок, старый, ещё дедовский. И прокалываю в банке небольшую дырочку.

Подождав, пока упадёт давление, ставлю её на стол. Теперь напиток вытекает тонкой струйкой.

– Пока течёт жидкость, вы можете думать. А потом… – поднимаюсь со стула. – Надеюсь, я понятно обрисовал дальнейшие перспективы?

Словом, капитан долго не продержался…

И вскоре уже о б а корабля легли на один курс – мы шли к Штормовым островам. Помимо захваченного груза, который существенно облегчал заботы нашего начальника тыла, мы ещё везли всевозможные станки и множество других полезных вещей. Чем создавали проблему уже для начальника производства – есть у нас теперь и такой!

И не только это…

– Командир… – стук в дверь вырвал меня из утренней дремоты.

Есть, как ни странно, свои прелести и в положении раненого. Так, например, врач настоял, чтобы мне вполне официально выделили хотя бы два часа в день. По его формулировке – «для полноценного восстановления организма». А проще говоря, на сон.

Вот я этим нахально и пользуюсь – сплю по часу после завтрака и обеда. Формально я «выздоравливающий». То есть в санчасти мне делать нечего, вот и дрыхну в каюте. Сосед мой, старлей-связист, с самого ранья уже где-то там скачет. Так что сон получается очень даже правильным и полноценным.

– Да?

На пороге Но Гай – комвзвода.

– Командир… Ги Лан умер…

Тот самый Пятый. Тогда, в ночном бою, он получил два ранения – в грудь и в плечо. Так ведь ещё и ногу при приземлении сломал!

И, несмотря на всё это, держался, отбивая натиск охранников. Да и контузило его…

На борт нашего корабля его доставили уже в бессознательном состоянии – судовой врач только крякнул, когда бойца втащили в медпункт.

Три операции подряд – наши медики старались изо всех сил.

Не вышло… не бывает в жизни чудес.

– Давно?

– Только что. Я сразу к вам…

По традиции – погибшего бойца хоронят в море. И это считается в порядке вещей.

Но…

Есть у меня одна мысль…

В какой-то мере малость авантюрная. Всё же старые обычаи продолжают сильно довлеть над моими хорнами. Однако изрядная часть находящихся на борту бойцов – члены нового клана. И пора уже клану создавать с в о и традиции…

– Построить бойцов!

А сам берусь за телефонную трубку, надо подполковнику позвонить.

Отряд выстроился на полубаке.

Налетавший ветер норовил сорвать с людей кепи, забирался под полы одежды и посвистывал в снастях.

– Наш боевой товарищ умер… Погиб в бою! Как он бился, вы все знаете! Не дрогнул, не отступил – и дал шанс всем остальным. Со сломанной ногой, дважды раненный, он держался против значительно превосходящего врага.

Молчат мои бойцы.

Слушают…

– Все, кто был с ним в том бою, – шаг вперёд!

Дрогнул строй – вышли из него четыре человека. Двое из них тоже ранены в ноги, но попросили разрешения присутствовать на похоронах наравне со всеми. Покачал головой медик… но соответствующее лекарство вколол. Однако стоят поблизости два дюжих «медбратка»…

– Море… – протягиваю руку. – Оно ждёт погибшего воина. И мы должны отправить его в последнее плавание. Наши товарищи – те, кто остался на островах, не смогут проводить его в этот путь. Они не поднимут руку в прощальном приветствии, не скажут ему напутственные слова. Мы – можем. А они – у них такой возможности нет.

Обвожу взглядом стоящую передо мною четвёрку.

– Я спрашиваю вас – тех, кто бился с ним бок о бок. Правильно ли мы сейчас поступим, если лишим наших товарищей этой возможности?

Молчат парни… не поняли вопроса.

– Пусть поднимет руку тот, кто считает, что мы должны предать волнам нашего товарища прямо сейчас.

Одна рука… вторая…

– Хорошо. Теперь пусть поднимет руку тот, кто хочет дать возможность всем остальным проводить его в последний путь.

Тоже две руки.

– Но ведь и я был с ним в этом бою. И тоже могу поднять руку…

Третья рука поднимается к затянутому облаками небу.

– Встать в строй!

Короткое движение – и сомкнулись шеренги.

– Говорю сейчас не только как тот, кто сражался с ним рядом. Не только как командир. Ги Лан – член клана. И я бы хотел, чтобы каждый соклановец имел возможность отдать дань уважения погибшему товарищу.

Дрогнул строй.

Слишком уж это против устоявшейся практики. Но мнение сражавшихся рядом с погибшим – тут имеет вес. Слова командира тоже аргумент.